Власти превратили захоронение ВОВ под Новороссийском в детскую площадку за два дня

На улице Славы в Раевской находится памятник — там захоронено 128 защитников станицы. Это подтверждено историческими документами. Вокруг стелы огорожено небольшое местечко, в центре — солдат с автоматом. За шесть лет там вырос практически целый микрорайон, а за десять количество жителей увеличилось в два раза.

Местные жители просят власти перенести детскую площадку, что у памятника, хотя бы на 10-15 метров, чтобы дети не играли на костях павших воинов, и передвинуть мусорные баки, что стоят напротив памятника, чтобы ветер не разносил мусор к месту памяти. Но росчерком ручки всего за два дня захоронение превратилось в «земли общего пользования».

Виктория Александровна Кармалюк, краевед, член Новороссийского городского исторического общества, подходила к главе Новороссийского района Василию Ивановичу Чумаку в присутствии председателя сельсовета Аллы Сергеевны Токаревой 27 декабря 2021 года. По словам краеведа, Токарева попыталась разговор замять, а Василий Чумак что-то быстро черканул в свой блокнот. Тогда она составила официальный запрос в администрацию и уже через два дня получила ответ за подписью мэра. Впрочем, считает Виктория, вполне возможно, что в предновогодней суматохе новый мэр просто подписал бумаги, которые ему положили на стол, не особо вникая в вопрос.

— Частично детская площадка может быть на захоронении, но частично — это ведь не полностью! — говорит Виктория Кармалюк. — 29 декабря пришел ответ, что постановлением администрации города Новороссийск по улице Славы установлен вид «Земельные участки общего пользования. Детские площадки». То есть одним документом они превратили захоронение, сам сквер, в детскую площадку!

— Вы расскажите, в чем дело, может, я не знаю? Раевка? Пожалуйста, не в день Бескозырки. Мы ещё были звездочками на небе, когда в Раевке шли бои. Другой муниципальной территории не было, там раньше был сельхозмагазин… Теперь голоса детей… У нас не было недомыслия или злого умысла. Давайте завтра, пожалуйста.

На следующий день я позвонила Василию Ивановичу, но он был на совещании. Правда, перезвонил через час сам и назвал меня по имени, то есть записал мой номер телефона.

— Я вам скажу как гражданин, — горячился он. — Других муниципальных земель нет! У детских площадок тоже есть требования — та же удаленность от проезжей части… Все земли поделили до нас! На этом захоронении воины, погибшие на поле номер два, они перезахоронены после войны. Это собирательное воинское захоронение. Я сам с Кубани, с «Голубой линии». Тут вся земля полита кровушкой! Погибших не могли вывозить. Хоронили прямо на улицах. Да, это свято, но святость нам прививали не так, как сейчас. Возле подросткового клуба была братская могила. В Гайдуке могила в парковой зоне, в Натухаевской…

— Но ведь жители не просят совсем убрать детскую площадку и мусорные баки. Они просят перенести её на десять-пятнадцать метров, чтобы они могли посадить деревья. И чтобы норд-ост не сдувал мусор из баков на захоронение.

— Как бы нам тяжело ни было, помойки мы перенесём! — пообещал Чумак. — А насчёт детской площадки… Да поехали туда прямо сейчас! Я покажу вам, что переносить её некуда!

Времени было пять вечера. Находились мы в разных концах города.

— Тогда завтра в девять утра! — предложил мне Василий Иванович. — Совещание завтра у меня короткое. И сразу поедем!

Так мы и решили поступить.

На следующее утро мы с оператором подъехали к Василию Ивановичу, сели в его машину, и он устроил нам познавательную экскурсию по пригороду. Начали мы с Гайдука. Побывали на могиле сына Франца Гейдука. На большом бетонном кресте сверху изображена зеленая виноградная лоза.

Оказывается, первая виноградная лоза стараниями этого чешского агронома появилась именно в Гайдуке, и уже потом в Абрау. Человек удивительной судьбы, он отдал виноградству и земледелию всего себя. Это он понял, что земли на черноморском побережье Северного Кавказа лучше, чем в Шампани или Бургундии, что наши вина не сравнимы с винами того же Крыма, повез свое вино на выставку в Чикаго…

— Гайдук — самое зеленое местечко под Новороссийском! — говорит глава.

— Я помню, двадцать лет назад тут был промышленный ад…

— Завод закрыли, — отвечает Василий Иванович.

Зайдя на сайт ЖК «Гайдук-сити», я была удивлена. Три корпуса еще не сданы в эксплуатацию, но продано уже все. Осталось ноль квартир.

Мы едем дальше — в Верхнебаканский. Параллельно глава рассказывает о подведомственных ему муниципальных объектах, о планах их модернизации.

— Видите, и тут захоронение, — притормаживает он машину. — И тут рядом сквер и детская площадка! Это нормально для Кубани!

— Может, в Раевскую? — спрашиваю я.

Василий Иванович звонит главе Раевской, Алле Сергеевне Токаревой, и договаривается с той о встрече. Вот Убых, и вдруг Василий Иванович резко крутит руль влево.

— В Натухаевскую? — весело говорит он.

Оказывается, было такое племя адыгов — натухаи или натухайцы, человек двести, которые люто третировали всех остальных, пока Николай Николаевич Раевский их не разгромил.

— Некрасивое название, — говорит глава. — Посмотрите. Тут тоже постамент, окруженный сквером. И детская площадка.

Мы едем в Раевскую. Алла Токарева догоняет нас на своей машине. Мы видим расколотую стелу, четыре скамейки, рядом детскую площадку в разгромленном состоянии. Я прошу дать нам на камеру комментарий — какие планы по восстановлению, ведь понятно, что в таком виде все это оставлять нельзя.

— Вы как хотите, Василь Иваныч, я на себя эту петличку не надену! — причитает Алла Сергеевна, хотя губы накрасила. Минут десять они спорят, но та побеждает. Глава по-военному выпрямляется и дает четкие внятные ответы: уже есть план модернизации, и памятник заменят, помойку передвинут, но что делать с детской площадкой, непонятно. Участок рядом выкуплен частным лицом, двигать ее правда физически некуда.

На пустырь прибегают гадить собаки. Алла Сергеевна мне жалуется:

— Я хотела сделать красиво... Посадила клумбу, видели? Нет? Хотела вот дорожку проложить плиткой к памятнику. Но финансирование у нас из бюджета Новороссийска. Вот, три с половиной тысячи домов справа от вас недавно построили. Все дети сюда играть ходят!

— А что с этой горкой? В неё как будто топором или ножом тыкали, — спрашиваю я. — Качеля кривая…

— Это же дети… — говорит тоскливо Алла Сергеевна и вдруг кричит мальчишке, что отирается неподалеку. — Эй, ты! А ну иди сюда! Ты курил?! Что нет?! Я только что видела! Курил! Не вздумай!

— Не вырастешь, — говорит пацану Василий Иванович. И нам: — Поехали, у меня в двенадцать прививка, опоздаем!

Я прошу ещё несколько минут. Через пять приезжает на своей машине краевед Виктория Кармалюк, которая и добивается переноса детской площадки. Она логично и спокойно объясняет на камеру, что не устраивает местных жителей. Мы заканчиваем сюжет.

— Да с ней даже в школе никто не дружил! — говорит мне Алла Сергеевна. — Трое детей у нее, она ещё и книжку пишет! Я говорю — когда? Она такая — ночами! Может, она сама хочет стать главой?! Я тут клёны посадила…

Я благодарю ее за ценность работы и говорю, что понимаю, как ей непросто. Василий Иванович везет нас с оператором обратно в город.

Хорошо, что мы познакомились с главой, иначе этот материал был бы необъективным. Я увидела человека, который переживает за эти места и по мере возможности решает вопросы. Сам агроном по образованию, как и Гейдук, он радеет за землю, вверенную ему. И прост в общении, а это важно. И хорошо, что скоро появится новый памятник. Наверное, тем, кто погиб за станицу, это пришлось бы по душе.

Из рабочих материалов книги В.В. Олейник и Н.Г.:Сытник:

«В ночь на 20 сентября наступающие части освободили Раевскую. Первым в станицу ворвался батальон майора Жуйко. В бою за Раевскую пали смертью храбрых капитан Можаев, лейтенанты Гирич, Блохин, Журавских, сержанты Сорокин, Нестеров и многие другие. Похоронены в братской могиле станицы Раевской. Несмотря на ночь, все жители станицы вышли встречать своих освободителей...»

«Фронтовику Антону Нестеровичу Поздняку запомнился бой за родную станицу Раевскую, которую он освобождал. Морской бригаде, где командиром артиллерийского дивизиона был А. Н. Поздняк, поставили задачу – наступать на станицу с юго-востока: «18 сентября 1943 года завязалась усиленная перестрелка на подступах к станице. Особенно немцы укрепили Волчьи ворота и всю юго-восточную часть станицы. Попытка с ходу днем 19 сентября ворваться в станицу не увенчалась успехом. Фашисты открыли ураганный артиллеристко-минометный огонь. Из дотов поливали свинцом пулеметы. Я развернул свой дивизион для ведения огня из пушек по станице. Но из штаба пришел приказ не стрелять; в станице много жителей, здесь же беженцы из Новороссийска. Под покровом ночи морские пехотинцы во взаимодействии с другими частями с криками: «Ура! За Родину!» ринулись вперед на траншеи противника. Вокруг рвались мины, снаряды, свистели пули. Вверх взлетели осветительные ракеты. Расчищая себе дорогу автоматными очередями и гранатами, советские воины буквально на плечах у немцев ворвались в Раевскую. Лишь к утру станица полностью была очищена от фашистов. Через три дня была освобождена Анапа».

«День освобождения вспоминала Зоя Дмитриевна Завгороднева: «Светало, было раннее утро, слышим крики: «Выползайте, это наши стреляют!», и прямо перед нами четыре наших танка! Как кинулись мы к ним! Пожилая женщина приложилась губами к броне танка; все плачут…»

Чтобы замерить точные размеры захоронения, нужно геолокационное исследование. Но это стоит денег и сил. На первой картинке маленький квадратик. Забор 11 на 11 метров. По приблизительным подсчетам Виктории Кармалюк и ее семьи, на то, чтобы три человека плечом к плечу без гробов легли с учетом расстояния между ногами и головами, между рядами, нужно расстояние не меньше двух метров. Учитывая, что там два экипажа сгоревших танка, они могут быть в неестественных позах.

— На 11 метрах получается примерно 16 человек. А их там 128, — говорит Виктория. — Это восемь рядов. Даже при такой ширине это минимум 11 на 19 метров, это больше границ в любом случае. Я думаю, что захоронение как минимум вдвое длиннее. В этом случае край захоронения скорее всего под детской площадкой. Мне давали фотографии в «Архитектуре», где желтый прямоугольник. Мы ожидали, что землю выделят под сквер, оставят под деревья, кустики. Место поминовения падших… Улица Славы широкая. Если проехать на квартал дальше, там невнятная развязка и очень много места. Может, можно бы было сделать детскую площадку там, если земли ещё никто не занял? Иногда мне кажется, что человеческое отношение к павшим, нашим героям и к памяти о них прямо пропорционально количеству ещё живых ветеранов.

Хотелось бы, чтобы не только администрация, историки и местные жители станицы, но и приезжие, число которых только растет, понимали, как важно не забыть страшные события тех лет, память о Великой Победе и о том, какой ценой она далась. А это возможно лишь при сохранении культурного и исторического наследия и уважению к людям, которые эту память пытаются сохранить.

Мария Панкевич